Некто, смещающий ось Земли шагом за дверь.
Над Лондоном довольно приятно летать.
Да, разумеется, дымы со стороны Темзы, да, невоспитанные голуби над Трафальгаром – а раз Гарри вообще чуть не столкнулся с радиоуправляемым вертолетом. Вещица была красивая, и ломать ее было б жалко – особенно собой.
Стоит долететь до Тауэра – и кожу жгут ненавидящие взгляды собратьев с подрезанными крыльями. Что же, символом не станешь просто так.
Но над парками тихо. Местные птицы знали, что не лучше не попдаться на глаза большому молодому ворону – и можно было спокойно оседлать восходящий поток и обдумать все, что в слишком людном доме на Гриммо и в голову-то не лезет. Сейчас, за два дня до конца каникул, это было весьма уместно.
читать дальшеНапример, подумал Гарри, утробно каркнув на серую городскую ворону, что делать теперь? Насчет «кто виноват» особых сомнений не было – как всегда, пьедестал делили Фадж и Волдеморт; а вот дальнейшие действия имели варианты. Должен ли он по-быстрому собрать ФОБ на Гриммо через камины? Возможно, стоило бы скорее обождать официальных мер Фаджа – тем более что утренним письмом Седрик докладывал о возросшем оживлении на десятом уровне.
По-хорошему, даже если и правда отложить встречу до школы, надо было сделать еще уйму всего. Провести лекцию об Упивающихся – охо-хо, где бы фотографии достать, у Тонкс? Начать учить народ кое-каким важным и незаконным вещам к лету – давно пора отрываться от каминов. Массово заказать кое-что во вполне маггловских магазинах — но это ладно, это Сириусу надо список написать.
Все это мелочи ядом с самым главным вопросом: следует ли начинать активные действия против Фаджа? С одной стороны, не к лицу приличному аврору заниматься террором – сколь угодно демонстративным – против типа, который и темным магом-то не является. С другой – это здорово повысило бы его акции, да и народ поднатаскать никогда не вредно. С третьей – бой в Отделе тайн, когда бы он ни произошел, так и так все спишет.
О самом бое Гарри пока что думать отказывался – он все-таки не преподаватель, и предсказать как следует, какими станут парни и девушки из ФОБ через полгода, он не брался и, соотвественно, тактически бой планировать смысла не было никакого. Зато насчет действий в школе…
Гарри хрипло каркнул несколько раз – ворону трудно смеяться по-человечески. Чем больше милая старая Долли будет слушать господина министра, тем больше поводов посмеяться еще предвидится.
А пока… да ну его все. Раскрыть крылья, поймать ветер жесткими маховыми перьями, и лететь. Не зря Волдеморт так полюбил летать – даже если ничего больше по возвращении полюбить и не смог. Что же, его проблемы, самому-то Гарри многое в этом мире нравилось.
Кексики с изюмом. Утренние тренировки. Шуточки Сириуса — и шуточки Риты, если уж на то пошло. Ветер в перьях.
Теплая Боунс.
* * *
Сьюзи прислала первое письмо уже вечером двадцать шестого. Шифром.
«…В ведомстве тетушки отменили отпуска. Дело забрал Аврорат, ударником оставили одни ориентировки, но тетя Амелия работает. Она писала утром. Говорит, что от них требуют отчетов по директору, но ей серьезно не до того.
Гарри, тетя Амелия уверена, что ты в ближнем круге Дамблдора, и просила передать вот что. Заметь, просила открытым текстом.
Она рассматривала возможность уйти в отставку, если Фаджа уж совсем занесет. От этого она бы только выиграла – чистые руки, красивый жест, ну, ты-то как раз понимаешь. Проблема в том, что этот побег вместе с прошлогодним делом Петтигрю значит только одно: Волдеморт жив и играет. И вот теперь тетя Амелия рассматривает свою отставку уже как дезертирство – и на нее ни в коем случае не пойдет.
Но для этого придется держать определенный компромисс с Фаджем – так что если директор намерен действовать активно, то пусть забудет. Она рекомендует ему уехать из страны – по крайней мере, пока ситуация не изменится.
Я спрашивала о тебе. Тетя сказала, что тебя, пока ты в школе, никто преследовать не будет. Но у господина Уизли могут возникнуть проблемы по службе.
Я спросила о тебе еще раз. Тетя Амелия говорит, что или у тебя есть чувство меры, или из тебя никогда не выйдет толк. Я уважаю ее, Гарри, уважаю очень и очень сильно – но я жду распоряжений, каковы бы они ни были».
Вот, значит, как. Что же, мадам Боунс – профессионал, способный сильно осложнить жизнь любой активной организации, и работать – если решим работать – придется с большой оглядкой не на авроров даже, не на боевую политическую полицию, а на ударников «с земли». Но при этом меньше всего Поттеру нужна была бы Амелия Боунс в отставке – или, что он уже разок пропустил и больше не хочет, мертвая. Мадам была отведена глубокая партия в той стальной песне, которую Гарри надеялся сыграть, и над которой столько думал в послерождественские сытые дни.
Так же, как когда-то Дамблдор писал Гриндевальду, он весь следующий день сочинял для Сьюз длинный, как сочинение к Флитвику, пергамент. И зашифровал его дважды. Ответ от юной Боунс пришел глубокой ночью.
«Забавные же мысли тебе приходят, Гарри.
Помнишь, тогда, после статьи о Крауче мы сидели в библиотеке, ты наклонился к моему уху так, что твой шепот его щекотал, и спросил меня о военной диктатуре? Так вот, это – гораздо лучше.
Значит, наша задача – не демонтировать министерство, а отстранить его от политики? Рада, что ты это понял. Министерство дает слишком много рабочих мест, чтобы его переделывать сейчас; мой отец когда-то много об этом говорил. Его в чем-то восхищает структура Гринготтса, нотакие вещи оттачиваются веками – об историю, как об оселок, так он сказал раз. Вам обязательно стоит когда-нибудь встретиться… впрочем, это, наверное, успеется.
Так вот, допустим, ты восстановишь действенный Визенгамот – я не думаю, кстати, что тут пройдут прямые выборы, тут я бы рекомендовала оставить назначение, иначе ты его не удержишь. Но! Что именно ты подразумеваешь под «исполнительным органом»? Прости, но я не понимаю. И не понимаю, где там ты».
Поттер с радостью объяснил – он же понимал, что ночью спать не придется. Да какого черта, каникулы!
Филин Боунсов принес ответ перед самым рассветом. Он смотрел на Гарри с черной ненавистью. Букля смотрела на него с презрением профессионала.
«Изящно.
Ты уже год только и делаешь, что удивляешь меня. Знаешь, опасно так обходиться с девушками… впрочем, ладно.
По крайней мере, если у нас все получится, схема тебя переживет. Ее даже не назовут твоим именем – хотя «поттеризм» звучит в чем-то красиво. Но нет.
Пойми, я несколько прохладно отношусь к идее неответственного правительства, но ты исключил диктатуру. Главное, чтобы нигде не сбился этот твой… механизм кооптации и не начали играть в свои собственные игры безопасники, если уж ты так выдеяешь аврорат. Хотя, да, при удаче ты еще здорово его переформируешь.
Ох, Гарри, у меня прямо ладони чешутся. Я бы так хотела все это увидеть и записать! Хотя, наверное, ты не позволишь мне публиковаться с этим? Не думай, я послушаю.
Спасибо.
Да, если я не понимаю всех твоих метафор… ну прости уж чистокровную девицу. Я читала маггловские книги – моя мама до них большая охотница, но ее интересы на пятидесятых годах заканчиваются. Фильмы же – я знаю, что это такое, но я не видела ни одного».
Следующее письмо Гарри написал с улыбкой и отправил, не шифруя. С ответом Боунс не замедлила – филина сменил маленький воробьиный сычик.
«Может быть, когда-нибудь и сходим. Сейчас и впрямь не лучшее время, но ловлю на слове. Хотя я бы предпочла что-то посмотреть вдвоем, я слышала, что это возможно.
Понимаешь, не то, чтобы у меня были проблемы с магглами, но – давай я попробую объяснить. Я редко выхожу в маггловский Лондон, с родителями или в книжные, и чувствую себя там не совсем уютно. Или даже не совсем уместно.
Совесм недавно поняла, почему. Когда к нам приехали ребята из Дурмстранга и девочки-француженки, я поначалу чувствовала себя при них в точности так же. Как ни странно, магглы, что говорят со мной на одном языке, выглядят для меня нездешними, не скажу – чужими, но нездешними. Нам, наверное, и правда есть, чему у них поучиться – отца занимают их корпорации, например – но мы никогда не будем понимать друг друга совсем.
Прости, меня опять понесло в сторону. И прости, если я чем-то тебя задела. Просто мне хочется, чтобы ты понимал, что Гермиона, когда у неее доходит о идей, может пугать ничуть не меньше, чем темный лорд. Нет, она милая, но меня здорово радует, что ты в этих делах помягче.
Так, я все никак не перестану. В общем, выбор фильма – за тобой».
Вот тут радостный Поттер наконец отложил перо, запер спальню Коллопортусом – а то мало ли, еще Рон завалится в чаду кутежа – и уснул.
Ох, зря он это сделал…
* * *
Гарри шел по просеке в джунглях – тропка была нахоженная, чистилась недавно, иди да радуйся. Ботинки, разумеется, чуточку вязли во влажной земле, но к этому аврор Поттер уже привык. Вот что его дернуло по тропе ночью – вопрос хороший, но впереди маячил костерок, и его можно было отложить.
К костру Гарри вышел тихо, с палочкой наготове, но рыжий небритый Рон только махнул ему рукой, указывая на вскипевший котелок.
— Вовремя, — он похлопал по бревну рядом, — мы уже тушеночку-то вскрыли.
Гарри присел к костру, грея ноги. Уже как следует натренированные, но уже, кажется, перебитые в парочке мест. Поттер поднял ладонь к щекам, обнаружив густую щетину. Надо же, опять в более-менее взрослом теле; интересно, куда сейчас выкинуло? Огонь разгонял густую лесную тьму – демаскировки авроры не боялись, те, кого стоило тут опасаться, найдут отряд и в темноте.
Напротив сидел третий сотрапезник – маленький, сморщенный и отчетливо коричневый. Со своими длинными седыми усами и сверкающей бликами лысиной был он чем-то похож на киношного учителя боевых искусств и Кричера разом.
Старый Пен, старейшина местного сообщества, переводчик британского корпуса в Камбодже. Интересно, откуда он тут взялся? Насколько Гарри помнил, старик предпочитал не выходить в джунгли, не растравлять ревматизм. Когда-то у него, конечно, была бурная молодость – у кого в Индокитае ее не было, хоть мага, хоть маггла возьми? – но то еще до того, как Лили Эванс вышла замуж.
— …Так что вот так, — проскрипел Пен, заворачиваясь в верблюжье одеяло. – Тут осталось-то… луна взойдет – сами увидите. Ветер с залива. Облаков не будет. Увидите.
С залива. С Сиамского залива – вспомнил Гарри; значит, сейчас две тысячи второй год, а вокруг не просто так джунгли, а национальный, чтоб его, парк Преа Монивонг. А значит, то, что они должны увидеть вот на той горе… Ага.
— Бокор, — сказал в пламя Гарри.
— Да, — ничуть не удивившись, кивнул Пен. Худая муглая рука его высунулась из-под одеяла, вытянула палочку к котелку, и миска поплыла к ветхому кхмеру по воздуху. – Несчастное место. Строили магглы. Французы. Отель был, тут курорт. Высоко, красиво, с моря свежо. Не Пномпень.
Рон скривился. Он видел этот Пномпень во всех видах, когда вылавливали городскую агентуру ангкорских культистов. Сам Гарри как-то пропустил его мимо, оставив в памяти только узкие норы меж жестяными домишками да крытый, но поразительно крикливый «новый рынок», а вот Уизли что-то не понравилось активно. Может быть, вороватые обезьяны, а может, игнорирующие Разиллюзионное карманники. Может быть, дети с мотыгами, разбирающие гигантскую свалку на металлолом и не оглядывающиеся даже на дуэлирующих магов.
Как по заказу, взошла луна. Экватор недалеко, и луна была велика и отвратительна – бледно-желтая, как гнойная язва. Вот уж чего в джунглях всегда довольно – так это гнойных язв. Лучи луны осветили стоящий на горе бывший отель – большой коробчатый корпус с пирамидой навесов посередине. Чуть ниже, конечно, есть много всякого – рестораны, в которых обезьяны устраивают ночные вечеринки, увитые лианами и змеями спортивные залы, дорога, сквозь которую довно проросла густая трава – но там, на высокой точке Пном Бокор, с которой видно залив, стоял он один.
Пен тоже глянул вверх – но вернулся к горячей тушенке.
— Французы ушли в сорок седьмом. Я был совсем мал, — он говорил как раз такими фразами, чтобы успевать втиснуть их меж кусками мяса. – Наши купили коробку, через тертьи руки. Поставили барьеры. Наняли старых французов. Думали, будет свой Бобатон.
Старик сухо усмехнулся, Рон же и Гарри поглядели на отель Бокор по-новому. Что же, в нищей стране это и правда было самое близкое к Хогвартскому Замку здание, какое можно представить – Ангкор-ват совсем другой, и правят там другие силы.
— Я учился там, — продолжал старый Пен, быстрее двигая палочками над миской и уже не глядя вверх. – Хорошее время. Большая столовая. Приятные учителя. Раз, помню, — кхмер отставил миску и продолжил, уже не торопясь, — собрали нас всех во дворе. Построили в линейки, дали галстуки мальчикам. У меня тоже был. Оказывается, приехал король, — взмах к луне тонкой ладонью. – Нет, не тот, что сейчас, старый. Сианук. Ваш один говорил, что живой еще – и хорошо. Он тогда приехал – в костюме, с улыбкой, все как надо. Нам сказал, что маги-то мы маги, но Камбоджа – и наша тоже, а мы – тоже ее. Да.
Старик прокашлялся. Гарри знал, что тот более чем недурно говорит по-французски – выучил еще раньше, чем пошел в маггловскую школу, у отца-землемера и матери-сиделки; а вот английский Пен учил Мерлин знает как, где и у кого. Представитель Камбоджи в Конфедерации магов на английском и писать-то не умел.
— Когда свергли короля, ничего не изменилось. Генерал Лон хотел от нас только денег – как ото всех. Деньги мы нашли, это нетрудно. Закрылись, занялись своими делами, как всегда. Я учил Чарам уже, дали комнату и хорошее жалование. Дети учились, мы ждали – наверное, у вас так было, когда подписали Статут. В семьдесят втором сюда пришли мужчины с автоматами, поднялись на гору и увидели только развалины. Рыжий, чай.
— Момент, дедушка Пен, — Рон подвесил над костром второй котелок, уже с водой. – Ну и чего дальше?
— В семьдесят пятом они прогнали генерала Лона, — старик повествовал, Гарри не помнил, чтоб тот говорил столько за один раз, но, в конце концов, вера в память в его, одного на две реальности Поттера, выглядит немного неуместно.
— Они?
— Вы их Красными Кхмерами зовете, — Пен плеснул недопитый чай через плечо. Сложным жестом палочкой заставил котелок снова наполнить пиалу. – К нам сюда приходили взрослые. Те еще змеи, но взрослые. А в Пномпень зашли дети – с такими же автоматами. Их там белыми флагами встретили, цветами – они не понимали, что это значит. На всех – одинаковые черные рубашки, самые простые. У тех, кто командует…
— Офицеров? – влез Рон.
— Да. Точно. У офицеров – ручки в карманах, китайские все больше. Больше никаких отличий. И никаких флагов, ничего. Только дети и автоматы. Мы сидели тут и ждали. А из Бокора стали уходить мальчики. Знаете, просто уходить. Воровали школьные метлы – они старые, французские еще – и летели к столице. Смотреть, что там. И оставались. Через год, — кхмер вздохнул, — вернулись.
— И что же? – Гарри покосился на огромный дом на горе. Копоть на стенах, пустые окна, выломанный угол крыши. Понятно.
— Вам делали, как его, Империо? – осведомился старик, глядя на аврора Поттера в упор.
— Да, — Гарри помнил сомнительные экзерсисы Крауча и Амбридж, хорошо помнил.
— Вы делали?
— Да, — Гринготтс, дважды за час непростительные. Хорош герой, ничего не скажешь.
— Работало?
— Работало.
— На тех детях, что поднялись в гору, не работало, — Пен досадливо поморщился. – Никак не работало. Ни на ком. Там были наши и магглы – все где-то два и десять лет, в одинаковых черных рубашках, только нескольким нашим дали ручки в карман. За то, что вывели, думаю. Так вот, — пиала наполнилась снова. Дед явно хотел выпить весь британский чай один, — на них не работало ничего. Конфундус, Ступефай, Империо. Авада Кедавра. Идут, и все. На рубашках много-много пуговиц – только этим украшать разрешалось. И глаза такие. Как пуговицы.
— Да как же так? Я, конечно, видел, чтоб на человека Авада не действовала, но…, — Рон замолчал, покосился на Гарри.
— Авада Кедавра эта ваша – она отрывает душу от тела, — наставительно сказал старый Пен. – А с ними это уже кто-то проделал. Потом эти мальчики забили директора прикладами. Мсье Жакомонд, он старый был. Много не надо.
— Кончилось-то все чем, Пен? – Гарри поворошил костерок, благо луна ушла за облако. Погода в Камбожде может меняться раз в пять минут, и там, где днем была малярийная влажная жара, ночью будет холодный резкий ветер.
— Нам не интересно. Мы пытались не умереть, кто ушел, — смуглое лицо было почти безмятежно. – Я в Бирме. Кто-то в Гонконге. Кто-то в Индии. Как вышло. Вернулись, когда их прогнали вьетнамцы. Тут творился ужас, дети. Ужас. Поля в черепах. Тела вместо пугал. Рис людьми удобряли. Это магглов. А магов осталось… ну пять и десять, так, кажется. Просто пропали. Ладно, главный их все равно умер, в девяносто восьмом. Сожгли на костре из покрышек.
— В девяносто восьмом, да? — усмехнулся Рон.
— Хороший был год, — заметил Гарри.
— Не всё еще, — строго предупредил их Пен. – Главный умер. Остальные взрослые в джунглях – они уже стары, но все еще убивают. А дети тогда, в восьмидесятом, разбежались. И кое-кого, тех, кто маг, тех, кого нам было некуда забирать – да и не было тут никаких нас – тех нашли другие люди.
— Старый Ангкор? – поежился Рон. Что же, за этим они и приехали. Старик кивнул.
— Старые черные учителя и маленькие злые дети. Нашли друг друга, да? А вот теперь, двадцать лет прошло, ученики вошли в силу. И вы здесь.
Костер вдруг зашипел, заплевался искрами. Гарри потянул из чехла палочку.
* * *
И проснулся. Надо же, как, думал он, поднимаясь с постели. В кои-то веки ночь без Волдеморта, так мозг не нашел ничего лучше, кроме как склеить в одну несколько бесед в английском лагере.
Нужно, наконец, встать, пойти вниз за кофе, не гоняя Кричера, выпить пару чашечек. Почитать, полетать. Может, написать еще кому. Подумать. С этими-то мыслями Поттер и отрубился снова. Минут на десять, не больше.
Но этого хватило, чтобы увидеть Рона, Гермиону, Невилла, весь состав ФОБ, весь состав Общего Класса, весь Хогвартс – шагающими по квиддичному полю в одинаковых черных рубашках. Увидеть черепа под воротами. Увидеть, как Невилл аккуратно раскраивает череп Беллатрикс Лестрейндж той самой тяпочкой, которой с таким старанием окучивал мандрагоры. Увидеть позолоченную чернильную ручку в кармане рубашки Рона.
* * *
Нет, нет и нет. Дневной сон и ночные бдения – особенно трезвые, особенно в одиночестве – никогда и никого не доводили до добра. Сейчас, взмахивая крыльями над Кенсингтоном, Гарри понимал это как нельзя более ясно.
Воронам, по идее, не должны сниться кошмары. Ну много ли воронов видели во сне летающих над ними и угрожающе каркающих людей? Да и Волдеморта, на перчатке вносящего его в Отдел Тайн, Гарри представлял себе слабо.
Может, и правда спать в пернатом виде, на спинке кровати? Судя по Сириусу, анимагические формы психическим проблемам поддаются куда меньше, интересно, как обстоят дела с легилеменцией? Вернется Дамблдор – надо будет успеть спросить.
Ладно, так или иначе, подведем итоги, решил Гарри. Народ собирать пока преждевременно, лучше уж из Хогвартса, штатным порядком – так оно незаметнее. Добраться в школу надо будет тоже без эффектов – ехать на «Ночном рыцаре» не хотелось, он все-таки слишком стар для неограниченной физикой дорожной акробатики, но что поделать…
* * *
Уже перед самым отъездом Гарри наткнулся в коридоре на профессора Снейпа.
— Профессор, у вас есть минута?
Снейп покосился на уже меняющую облик Тонкс в прихожей:
— А вы уверены, что она есть у вас?
— Успею, — отмахнулся Гарри, заходя с профессором за угол у кухни. – Я… немного пообщался с Дамблдором, и «занятия по окклюменции» у меня вас больше никто заставлять вести не будет.
— Ну что же, вы угадали с рождественским подарком, — был вынужден признать Северус. – Но у вас, я так вижу, что-то еще, мистер Поттер?
Гарри понизил голос.
— Я бы мог решить этот вопрос с директором, но хочу спросить именно вас. Вы согласны преподавать колдомедицину так, как преподавали мне зельеварение? В качестве отработок, я имею в виду.
— Вам? – Снейп поднял бровь безразлично, но Гарри видел, как он явно подобрался.
— Нет.
— Слава Мерлину!
— Невиллу.
— К черту Мерлина! Поттер, ну ради всего святого, что у вас, возможно, есть, ну скажите, что вы издеваетесь. Бить не буду.
— Я серьезен, — Гарри привалился к стенке, понизил голос еще сильней. – Вспомните Малсибера. Профессор, он ведь не был по-настоящему хорош в зельях. Но вы скажите – там… у вас доверяли ему свои конечности?
— Да, — кивнул зельевар. – И именно поэтому бережно пронесли их через всю жизнь. Джордж всегда был человеком старательным и небрезгливым. Давайте, скажите мне еще, что у Лонгботтома эти качества есть.
— Как ни странно, — пожал плечами Поттер. – Но дело еще и в том, что мы ему доверяем, и доверяем все.
— «Мы»? – Северус сухо усмехнулся. – Ну да, конечно. Поттер, если бы я работал на Лорда всерьез, то я вычислил бы вашу шайку, просто посмотрев на динамику оценок по зельеварению. Но в моих интересах, скорее, не оставить вас без легких. Так что давайте вашего Лонгботтома мне, калечить не буду.
— Спасибо, профессор, — благодарно кивнул Гарри. – Еще один должок за мной.
— Вот его и отдадите, — оскалился Снейп. – Поттер, поклянитесь памятью вашей матери, что ваша шайка не тронет слизеринцев. Немедленно.
Мысли Гарри судорожно заработали. Хорошенькое же дельце! И ведь Снейпу не объяснишь, какой ад начнется в школе спустя пару недель. Придется юлить.
— Я не трону тех, кто останется лоялен именно Слизерину.
— Так, давайте без танцев, — Северус поморщился. – Как вы предлагаете моих ребят делить?
— Ну, — задумался Гарри, но вовремя вспомнил маленькое «I» на карманах Инквизиторского отряда, — давайте так: если человек, кроме Змеи, других эмблем не носит – то я к нему претензий не имею.
— А, так вы от Метки страхуетесь? – прищурился Снейп. – Вы параноик. Но за это я вас, в виде исключения, не осуждаю. Хорошо, принимаю, но не смейте потом ссылаться на значки квиддичных команд и прочую ерунду.
— Обижаете, — попенял Поттер и ушел к уже зовущей его Тонкс.
Они вышли из-под чар Ненаносимости, посмотрели, как тает меж двух стен покрытый снегом дом, и Люпин вызвал Ночного Рыцаря. Увидев в открытых дверях знакомое лицо Стена Шанпайка, кондуктора и Упивающегося, Гарри резко рванул руку к палочке. Но широкая улыбка под форменной фуражкой выглядела, может, не совсем чистой, но искренней. Поттер сумел остановиться – и просто выгрести из кармана монеты.
Школа ждала.
Да, разумеется, дымы со стороны Темзы, да, невоспитанные голуби над Трафальгаром – а раз Гарри вообще чуть не столкнулся с радиоуправляемым вертолетом. Вещица была красивая, и ломать ее было б жалко – особенно собой.
Стоит долететь до Тауэра – и кожу жгут ненавидящие взгляды собратьев с подрезанными крыльями. Что же, символом не станешь просто так.
Но над парками тихо. Местные птицы знали, что не лучше не попдаться на глаза большому молодому ворону – и можно было спокойно оседлать восходящий поток и обдумать все, что в слишком людном доме на Гриммо и в голову-то не лезет. Сейчас, за два дня до конца каникул, это было весьма уместно.
читать дальшеНапример, подумал Гарри, утробно каркнув на серую городскую ворону, что делать теперь? Насчет «кто виноват» особых сомнений не было – как всегда, пьедестал делили Фадж и Волдеморт; а вот дальнейшие действия имели варианты. Должен ли он по-быстрому собрать ФОБ на Гриммо через камины? Возможно, стоило бы скорее обождать официальных мер Фаджа – тем более что утренним письмом Седрик докладывал о возросшем оживлении на десятом уровне.
По-хорошему, даже если и правда отложить встречу до школы, надо было сделать еще уйму всего. Провести лекцию об Упивающихся – охо-хо, где бы фотографии достать, у Тонкс? Начать учить народ кое-каким важным и незаконным вещам к лету – давно пора отрываться от каминов. Массово заказать кое-что во вполне маггловских магазинах — но это ладно, это Сириусу надо список написать.
Все это мелочи ядом с самым главным вопросом: следует ли начинать активные действия против Фаджа? С одной стороны, не к лицу приличному аврору заниматься террором – сколь угодно демонстративным – против типа, который и темным магом-то не является. С другой – это здорово повысило бы его акции, да и народ поднатаскать никогда не вредно. С третьей – бой в Отделе тайн, когда бы он ни произошел, так и так все спишет.
О самом бое Гарри пока что думать отказывался – он все-таки не преподаватель, и предсказать как следует, какими станут парни и девушки из ФОБ через полгода, он не брался и, соотвественно, тактически бой планировать смысла не было никакого. Зато насчет действий в школе…
Гарри хрипло каркнул несколько раз – ворону трудно смеяться по-человечески. Чем больше милая старая Долли будет слушать господина министра, тем больше поводов посмеяться еще предвидится.
А пока… да ну его все. Раскрыть крылья, поймать ветер жесткими маховыми перьями, и лететь. Не зря Волдеморт так полюбил летать – даже если ничего больше по возвращении полюбить и не смог. Что же, его проблемы, самому-то Гарри многое в этом мире нравилось.
Кексики с изюмом. Утренние тренировки. Шуточки Сириуса — и шуточки Риты, если уж на то пошло. Ветер в перьях.
Теплая Боунс.
* * *
Сьюзи прислала первое письмо уже вечером двадцать шестого. Шифром.
«…В ведомстве тетушки отменили отпуска. Дело забрал Аврорат, ударником оставили одни ориентировки, но тетя Амелия работает. Она писала утром. Говорит, что от них требуют отчетов по директору, но ей серьезно не до того.
Гарри, тетя Амелия уверена, что ты в ближнем круге Дамблдора, и просила передать вот что. Заметь, просила открытым текстом.
Она рассматривала возможность уйти в отставку, если Фаджа уж совсем занесет. От этого она бы только выиграла – чистые руки, красивый жест, ну, ты-то как раз понимаешь. Проблема в том, что этот побег вместе с прошлогодним делом Петтигрю значит только одно: Волдеморт жив и играет. И вот теперь тетя Амелия рассматривает свою отставку уже как дезертирство – и на нее ни в коем случае не пойдет.
Но для этого придется держать определенный компромисс с Фаджем – так что если директор намерен действовать активно, то пусть забудет. Она рекомендует ему уехать из страны – по крайней мере, пока ситуация не изменится.
Я спрашивала о тебе. Тетя сказала, что тебя, пока ты в школе, никто преследовать не будет. Но у господина Уизли могут возникнуть проблемы по службе.
Я спросила о тебе еще раз. Тетя Амелия говорит, что или у тебя есть чувство меры, или из тебя никогда не выйдет толк. Я уважаю ее, Гарри, уважаю очень и очень сильно – но я жду распоряжений, каковы бы они ни были».
Вот, значит, как. Что же, мадам Боунс – профессионал, способный сильно осложнить жизнь любой активной организации, и работать – если решим работать – придется с большой оглядкой не на авроров даже, не на боевую политическую полицию, а на ударников «с земли». Но при этом меньше всего Поттеру нужна была бы Амелия Боунс в отставке – или, что он уже разок пропустил и больше не хочет, мертвая. Мадам была отведена глубокая партия в той стальной песне, которую Гарри надеялся сыграть, и над которой столько думал в послерождественские сытые дни.
Так же, как когда-то Дамблдор писал Гриндевальду, он весь следующий день сочинял для Сьюз длинный, как сочинение к Флитвику, пергамент. И зашифровал его дважды. Ответ от юной Боунс пришел глубокой ночью.
«Забавные же мысли тебе приходят, Гарри.
Помнишь, тогда, после статьи о Крауче мы сидели в библиотеке, ты наклонился к моему уху так, что твой шепот его щекотал, и спросил меня о военной диктатуре? Так вот, это – гораздо лучше.
Значит, наша задача – не демонтировать министерство, а отстранить его от политики? Рада, что ты это понял. Министерство дает слишком много рабочих мест, чтобы его переделывать сейчас; мой отец когда-то много об этом говорил. Его в чем-то восхищает структура Гринготтса, нотакие вещи оттачиваются веками – об историю, как об оселок, так он сказал раз. Вам обязательно стоит когда-нибудь встретиться… впрочем, это, наверное, успеется.
Так вот, допустим, ты восстановишь действенный Визенгамот – я не думаю, кстати, что тут пройдут прямые выборы, тут я бы рекомендовала оставить назначение, иначе ты его не удержишь. Но! Что именно ты подразумеваешь под «исполнительным органом»? Прости, но я не понимаю. И не понимаю, где там ты».
Поттер с радостью объяснил – он же понимал, что ночью спать не придется. Да какого черта, каникулы!
Филин Боунсов принес ответ перед самым рассветом. Он смотрел на Гарри с черной ненавистью. Букля смотрела на него с презрением профессионала.
«Изящно.
Ты уже год только и делаешь, что удивляешь меня. Знаешь, опасно так обходиться с девушками… впрочем, ладно.
По крайней мере, если у нас все получится, схема тебя переживет. Ее даже не назовут твоим именем – хотя «поттеризм» звучит в чем-то красиво. Но нет.
Пойми, я несколько прохладно отношусь к идее неответственного правительства, но ты исключил диктатуру. Главное, чтобы нигде не сбился этот твой… механизм кооптации и не начали играть в свои собственные игры безопасники, если уж ты так выдеяешь аврорат. Хотя, да, при удаче ты еще здорово его переформируешь.
Ох, Гарри, у меня прямо ладони чешутся. Я бы так хотела все это увидеть и записать! Хотя, наверное, ты не позволишь мне публиковаться с этим? Не думай, я послушаю.
Спасибо.
Да, если я не понимаю всех твоих метафор… ну прости уж чистокровную девицу. Я читала маггловские книги – моя мама до них большая охотница, но ее интересы на пятидесятых годах заканчиваются. Фильмы же – я знаю, что это такое, но я не видела ни одного».
Следующее письмо Гарри написал с улыбкой и отправил, не шифруя. С ответом Боунс не замедлила – филина сменил маленький воробьиный сычик.
«Может быть, когда-нибудь и сходим. Сейчас и впрямь не лучшее время, но ловлю на слове. Хотя я бы предпочла что-то посмотреть вдвоем, я слышала, что это возможно.
Понимаешь, не то, чтобы у меня были проблемы с магглами, но – давай я попробую объяснить. Я редко выхожу в маггловский Лондон, с родителями или в книжные, и чувствую себя там не совсем уютно. Или даже не совсем уместно.
Совесм недавно поняла, почему. Когда к нам приехали ребята из Дурмстранга и девочки-француженки, я поначалу чувствовала себя при них в точности так же. Как ни странно, магглы, что говорят со мной на одном языке, выглядят для меня нездешними, не скажу – чужими, но нездешними. Нам, наверное, и правда есть, чему у них поучиться – отца занимают их корпорации, например – но мы никогда не будем понимать друг друга совсем.
Прости, меня опять понесло в сторону. И прости, если я чем-то тебя задела. Просто мне хочется, чтобы ты понимал, что Гермиона, когда у неее доходит о идей, может пугать ничуть не меньше, чем темный лорд. Нет, она милая, но меня здорово радует, что ты в этих делах помягче.
Так, я все никак не перестану. В общем, выбор фильма – за тобой».
Вот тут радостный Поттер наконец отложил перо, запер спальню Коллопортусом – а то мало ли, еще Рон завалится в чаду кутежа – и уснул.
Ох, зря он это сделал…
* * *
Гарри шел по просеке в джунглях – тропка была нахоженная, чистилась недавно, иди да радуйся. Ботинки, разумеется, чуточку вязли во влажной земле, но к этому аврор Поттер уже привык. Вот что его дернуло по тропе ночью – вопрос хороший, но впереди маячил костерок, и его можно было отложить.
К костру Гарри вышел тихо, с палочкой наготове, но рыжий небритый Рон только махнул ему рукой, указывая на вскипевший котелок.
— Вовремя, — он похлопал по бревну рядом, — мы уже тушеночку-то вскрыли.
Гарри присел к костру, грея ноги. Уже как следует натренированные, но уже, кажется, перебитые в парочке мест. Поттер поднял ладонь к щекам, обнаружив густую щетину. Надо же, опять в более-менее взрослом теле; интересно, куда сейчас выкинуло? Огонь разгонял густую лесную тьму – демаскировки авроры не боялись, те, кого стоило тут опасаться, найдут отряд и в темноте.
Напротив сидел третий сотрапезник – маленький, сморщенный и отчетливо коричневый. Со своими длинными седыми усами и сверкающей бликами лысиной был он чем-то похож на киношного учителя боевых искусств и Кричера разом.
Старый Пен, старейшина местного сообщества, переводчик британского корпуса в Камбодже. Интересно, откуда он тут взялся? Насколько Гарри помнил, старик предпочитал не выходить в джунгли, не растравлять ревматизм. Когда-то у него, конечно, была бурная молодость – у кого в Индокитае ее не было, хоть мага, хоть маггла возьми? – но то еще до того, как Лили Эванс вышла замуж.
— …Так что вот так, — проскрипел Пен, заворачиваясь в верблюжье одеяло. – Тут осталось-то… луна взойдет – сами увидите. Ветер с залива. Облаков не будет. Увидите.
С залива. С Сиамского залива – вспомнил Гарри; значит, сейчас две тысячи второй год, а вокруг не просто так джунгли, а национальный, чтоб его, парк Преа Монивонг. А значит, то, что они должны увидеть вот на той горе… Ага.
— Бокор, — сказал в пламя Гарри.
— Да, — ничуть не удивившись, кивнул Пен. Худая муглая рука его высунулась из-под одеяла, вытянула палочку к котелку, и миска поплыла к ветхому кхмеру по воздуху. – Несчастное место. Строили магглы. Французы. Отель был, тут курорт. Высоко, красиво, с моря свежо. Не Пномпень.
Рон скривился. Он видел этот Пномпень во всех видах, когда вылавливали городскую агентуру ангкорских культистов. Сам Гарри как-то пропустил его мимо, оставив в памяти только узкие норы меж жестяными домишками да крытый, но поразительно крикливый «новый рынок», а вот Уизли что-то не понравилось активно. Может быть, вороватые обезьяны, а может, игнорирующие Разиллюзионное карманники. Может быть, дети с мотыгами, разбирающие гигантскую свалку на металлолом и не оглядывающиеся даже на дуэлирующих магов.
Как по заказу, взошла луна. Экватор недалеко, и луна была велика и отвратительна – бледно-желтая, как гнойная язва. Вот уж чего в джунглях всегда довольно – так это гнойных язв. Лучи луны осветили стоящий на горе бывший отель – большой коробчатый корпус с пирамидой навесов посередине. Чуть ниже, конечно, есть много всякого – рестораны, в которых обезьяны устраивают ночные вечеринки, увитые лианами и змеями спортивные залы, дорога, сквозь которую довно проросла густая трава – но там, на высокой точке Пном Бокор, с которой видно залив, стоял он один.
Пен тоже глянул вверх – но вернулся к горячей тушенке.
— Французы ушли в сорок седьмом. Я был совсем мал, — он говорил как раз такими фразами, чтобы успевать втиснуть их меж кусками мяса. – Наши купили коробку, через тертьи руки. Поставили барьеры. Наняли старых французов. Думали, будет свой Бобатон.
Старик сухо усмехнулся, Рон же и Гарри поглядели на отель Бокор по-новому. Что же, в нищей стране это и правда было самое близкое к Хогвартскому Замку здание, какое можно представить – Ангкор-ват совсем другой, и правят там другие силы.
— Я учился там, — продолжал старый Пен, быстрее двигая палочками над миской и уже не глядя вверх. – Хорошее время. Большая столовая. Приятные учителя. Раз, помню, — кхмер отставил миску и продолжил, уже не торопясь, — собрали нас всех во дворе. Построили в линейки, дали галстуки мальчикам. У меня тоже был. Оказывается, приехал король, — взмах к луне тонкой ладонью. – Нет, не тот, что сейчас, старый. Сианук. Ваш один говорил, что живой еще – и хорошо. Он тогда приехал – в костюме, с улыбкой, все как надо. Нам сказал, что маги-то мы маги, но Камбоджа – и наша тоже, а мы – тоже ее. Да.
Старик прокашлялся. Гарри знал, что тот более чем недурно говорит по-французски – выучил еще раньше, чем пошел в маггловскую школу, у отца-землемера и матери-сиделки; а вот английский Пен учил Мерлин знает как, где и у кого. Представитель Камбоджи в Конфедерации магов на английском и писать-то не умел.
— Когда свергли короля, ничего не изменилось. Генерал Лон хотел от нас только денег – как ото всех. Деньги мы нашли, это нетрудно. Закрылись, занялись своими делами, как всегда. Я учил Чарам уже, дали комнату и хорошее жалование. Дети учились, мы ждали – наверное, у вас так было, когда подписали Статут. В семьдесят втором сюда пришли мужчины с автоматами, поднялись на гору и увидели только развалины. Рыжий, чай.
— Момент, дедушка Пен, — Рон подвесил над костром второй котелок, уже с водой. – Ну и чего дальше?
— В семьдесят пятом они прогнали генерала Лона, — старик повествовал, Гарри не помнил, чтоб тот говорил столько за один раз, но, в конце концов, вера в память в его, одного на две реальности Поттера, выглядит немного неуместно.
— Они?
— Вы их Красными Кхмерами зовете, — Пен плеснул недопитый чай через плечо. Сложным жестом палочкой заставил котелок снова наполнить пиалу. – К нам сюда приходили взрослые. Те еще змеи, но взрослые. А в Пномпень зашли дети – с такими же автоматами. Их там белыми флагами встретили, цветами – они не понимали, что это значит. На всех – одинаковые черные рубашки, самые простые. У тех, кто командует…
— Офицеров? – влез Рон.
— Да. Точно. У офицеров – ручки в карманах, китайские все больше. Больше никаких отличий. И никаких флагов, ничего. Только дети и автоматы. Мы сидели тут и ждали. А из Бокора стали уходить мальчики. Знаете, просто уходить. Воровали школьные метлы – они старые, французские еще – и летели к столице. Смотреть, что там. И оставались. Через год, — кхмер вздохнул, — вернулись.
— И что же? – Гарри покосился на огромный дом на горе. Копоть на стенах, пустые окна, выломанный угол крыши. Понятно.
— Вам делали, как его, Империо? – осведомился старик, глядя на аврора Поттера в упор.
— Да, — Гарри помнил сомнительные экзерсисы Крауча и Амбридж, хорошо помнил.
— Вы делали?
— Да, — Гринготтс, дважды за час непростительные. Хорош герой, ничего не скажешь.
— Работало?
— Работало.
— На тех детях, что поднялись в гору, не работало, — Пен досадливо поморщился. – Никак не работало. Ни на ком. Там были наши и магглы – все где-то два и десять лет, в одинаковых черных рубашках, только нескольким нашим дали ручки в карман. За то, что вывели, думаю. Так вот, — пиала наполнилась снова. Дед явно хотел выпить весь британский чай один, — на них не работало ничего. Конфундус, Ступефай, Империо. Авада Кедавра. Идут, и все. На рубашках много-много пуговиц – только этим украшать разрешалось. И глаза такие. Как пуговицы.
— Да как же так? Я, конечно, видел, чтоб на человека Авада не действовала, но…, — Рон замолчал, покосился на Гарри.
— Авада Кедавра эта ваша – она отрывает душу от тела, — наставительно сказал старый Пен. – А с ними это уже кто-то проделал. Потом эти мальчики забили директора прикладами. Мсье Жакомонд, он старый был. Много не надо.
— Кончилось-то все чем, Пен? – Гарри поворошил костерок, благо луна ушла за облако. Погода в Камбожде может меняться раз в пять минут, и там, где днем была малярийная влажная жара, ночью будет холодный резкий ветер.
— Нам не интересно. Мы пытались не умереть, кто ушел, — смуглое лицо было почти безмятежно. – Я в Бирме. Кто-то в Гонконге. Кто-то в Индии. Как вышло. Вернулись, когда их прогнали вьетнамцы. Тут творился ужас, дети. Ужас. Поля в черепах. Тела вместо пугал. Рис людьми удобряли. Это магглов. А магов осталось… ну пять и десять, так, кажется. Просто пропали. Ладно, главный их все равно умер, в девяносто восьмом. Сожгли на костре из покрышек.
— В девяносто восьмом, да? — усмехнулся Рон.
— Хороший был год, — заметил Гарри.
— Не всё еще, — строго предупредил их Пен. – Главный умер. Остальные взрослые в джунглях – они уже стары, но все еще убивают. А дети тогда, в восьмидесятом, разбежались. И кое-кого, тех, кто маг, тех, кого нам было некуда забирать – да и не было тут никаких нас – тех нашли другие люди.
— Старый Ангкор? – поежился Рон. Что же, за этим они и приехали. Старик кивнул.
— Старые черные учителя и маленькие злые дети. Нашли друг друга, да? А вот теперь, двадцать лет прошло, ученики вошли в силу. И вы здесь.
Костер вдруг зашипел, заплевался искрами. Гарри потянул из чехла палочку.
* * *
И проснулся. Надо же, как, думал он, поднимаясь с постели. В кои-то веки ночь без Волдеморта, так мозг не нашел ничего лучше, кроме как склеить в одну несколько бесед в английском лагере.
Нужно, наконец, встать, пойти вниз за кофе, не гоняя Кричера, выпить пару чашечек. Почитать, полетать. Может, написать еще кому. Подумать. С этими-то мыслями Поттер и отрубился снова. Минут на десять, не больше.
Но этого хватило, чтобы увидеть Рона, Гермиону, Невилла, весь состав ФОБ, весь состав Общего Класса, весь Хогвартс – шагающими по квиддичному полю в одинаковых черных рубашках. Увидеть черепа под воротами. Увидеть, как Невилл аккуратно раскраивает череп Беллатрикс Лестрейндж той самой тяпочкой, которой с таким старанием окучивал мандрагоры. Увидеть позолоченную чернильную ручку в кармане рубашки Рона.
* * *
Нет, нет и нет. Дневной сон и ночные бдения – особенно трезвые, особенно в одиночестве – никогда и никого не доводили до добра. Сейчас, взмахивая крыльями над Кенсингтоном, Гарри понимал это как нельзя более ясно.
Воронам, по идее, не должны сниться кошмары. Ну много ли воронов видели во сне летающих над ними и угрожающе каркающих людей? Да и Волдеморта, на перчатке вносящего его в Отдел Тайн, Гарри представлял себе слабо.
Может, и правда спать в пернатом виде, на спинке кровати? Судя по Сириусу, анимагические формы психическим проблемам поддаются куда меньше, интересно, как обстоят дела с легилеменцией? Вернется Дамблдор – надо будет успеть спросить.
Ладно, так или иначе, подведем итоги, решил Гарри. Народ собирать пока преждевременно, лучше уж из Хогвартса, штатным порядком – так оно незаметнее. Добраться в школу надо будет тоже без эффектов – ехать на «Ночном рыцаре» не хотелось, он все-таки слишком стар для неограниченной физикой дорожной акробатики, но что поделать…
* * *
Уже перед самым отъездом Гарри наткнулся в коридоре на профессора Снейпа.
— Профессор, у вас есть минута?
Снейп покосился на уже меняющую облик Тонкс в прихожей:
— А вы уверены, что она есть у вас?
— Успею, — отмахнулся Гарри, заходя с профессором за угол у кухни. – Я… немного пообщался с Дамблдором, и «занятия по окклюменции» у меня вас больше никто заставлять вести не будет.
— Ну что же, вы угадали с рождественским подарком, — был вынужден признать Северус. – Но у вас, я так вижу, что-то еще, мистер Поттер?
Гарри понизил голос.
— Я бы мог решить этот вопрос с директором, но хочу спросить именно вас. Вы согласны преподавать колдомедицину так, как преподавали мне зельеварение? В качестве отработок, я имею в виду.
— Вам? – Снейп поднял бровь безразлично, но Гарри видел, как он явно подобрался.
— Нет.
— Слава Мерлину!
— Невиллу.
— К черту Мерлина! Поттер, ну ради всего святого, что у вас, возможно, есть, ну скажите, что вы издеваетесь. Бить не буду.
— Я серьезен, — Гарри привалился к стенке, понизил голос еще сильней. – Вспомните Малсибера. Профессор, он ведь не был по-настоящему хорош в зельях. Но вы скажите – там… у вас доверяли ему свои конечности?
— Да, — кивнул зельевар. – И именно поэтому бережно пронесли их через всю жизнь. Джордж всегда был человеком старательным и небрезгливым. Давайте, скажите мне еще, что у Лонгботтома эти качества есть.
— Как ни странно, — пожал плечами Поттер. – Но дело еще и в том, что мы ему доверяем, и доверяем все.
— «Мы»? – Северус сухо усмехнулся. – Ну да, конечно. Поттер, если бы я работал на Лорда всерьез, то я вычислил бы вашу шайку, просто посмотрев на динамику оценок по зельеварению. Но в моих интересах, скорее, не оставить вас без легких. Так что давайте вашего Лонгботтома мне, калечить не буду.
— Спасибо, профессор, — благодарно кивнул Гарри. – Еще один должок за мной.
— Вот его и отдадите, — оскалился Снейп. – Поттер, поклянитесь памятью вашей матери, что ваша шайка не тронет слизеринцев. Немедленно.
Мысли Гарри судорожно заработали. Хорошенькое же дельце! И ведь Снейпу не объяснишь, какой ад начнется в школе спустя пару недель. Придется юлить.
— Я не трону тех, кто останется лоялен именно Слизерину.
— Так, давайте без танцев, — Северус поморщился. – Как вы предлагаете моих ребят делить?
— Ну, — задумался Гарри, но вовремя вспомнил маленькое «I» на карманах Инквизиторского отряда, — давайте так: если человек, кроме Змеи, других эмблем не носит – то я к нему претензий не имею.
— А, так вы от Метки страхуетесь? – прищурился Снейп. – Вы параноик. Но за это я вас, в виде исключения, не осуждаю. Хорошо, принимаю, но не смейте потом ссылаться на значки квиддичных команд и прочую ерунду.
— Обижаете, — попенял Поттер и ушел к уже зовущей его Тонкс.
Они вышли из-под чар Ненаносимости, посмотрели, как тает меж двух стен покрытый снегом дом, и Люпин вызвал Ночного Рыцаря. Увидев в открытых дверях знакомое лицо Стена Шанпайка, кондуктора и Упивающегося, Гарри резко рванул руку к палочке. Но широкая улыбка под форменной фуражкой выглядела, может, не совсем чистой, но искренней. Поттер сумел остановиться – и просто выгрести из кармана монеты.
Школа ждала.
@темы: Текст
-
-
21.12.2012 в 17:07Пожалуй, больше всего Сьюз ассоциируется с ведерком мороженого.
-
-
21.12.2012 в 17:09Лол, почему?
-
-
21.12.2012 в 17:24Аллюзии к переписке АД и ГГ, пожалуй, изумительны не меньше.
-
-
21.12.2012 в 17:29Вот!
-
-
22.12.2012 в 15:22-
-
22.12.2012 в 15:30-
-
22.12.2012 в 15:42